Никогда, никогда ни о чём не жалейте - 

Поздно начали вы или рано ушли.

Кто-то пусть гениально играет на флейте,

Но ведь песни берёт он из Вашей души.

А. Дементьев.

Дождь догонял меня, как шум приближающегося поезда. Уже холодные - бр-р-р-р! - редкие и тяжёлые капли прошивали пыль дороги. Я успел заскочить под навес и сразу сверху обрушился ливень. Под навесом стоял старенький диван, где я и уселся, будто юркнул в дупляное гнездышко, выстланное сухим пухом, где меня давно уже ждала моя птичка-синичка. Мы прижались друг к другу в уютном местечке, прислушиваясь к буйству стихии, музыке природы.

Это напоминало «Вальс дождя» Шопена. Забываешь обо всём, в этом мире никого нет, кроме нас двоих, шума дождя и бесконечной нежности, которую не надо передавать словами - она в танце музыки дождя. На фоне шумящего ливня появляется и взлетает до самых небес пронзительно-чистая, просто божественная мелодия неземной любви. Сердце задыхается от радости и нежности. Но всё всегда кончается. «Прошумел, проплакал дождь весенний, замерла гроза…». Земля, не осиливая впитывать такой поток воды, блестела бегущими ручейками; на ветках сияли хрустальные капельки дождя.

Но тут нам надо остановиться, удивлённо раскрыв глаза, разочарованно разведя руки. Ведь у Шопена нет и никогда не было «Вальса дождя». У него были «Капли дождя», но это уже другая музыка!

В 21 год Шопен уехал из Польши покорять Париж своей музыкой. И это ему удалось! Худощавого, изящного и остроумного юношу приметили в парижских салонах. Он играл виртуозно, огнемётно на пианино, и не только произведения известных композиторов, но и свои. Свежий, своеобразный ветер музыки распахнул двери концертных залов для юноши. Успех, деньги, симпатичные музы в образе парижанок слетались к нему, как пчёлы на мёд. Фредерик их не отталкивал, но и сильно ими не увлекался.

Однажды маэстро познакомили с плотной дамочкой, которую по-первости он признал просто отвратительной. Мужская шляпа, фрак, брюки, высокие сапоги, неизменная сигарета в руке, вдобавок низкий, хриплый голос. «Да женщина ли это?» - удивился Шопен. Этот «ковбой» мог подойти к группе утончённо-светских дам и такой им интимный сюжет рассказать, что те не знали, куда глаза прятать от стыда. В жизни все это подразумевается, но не до такой же степени откровенности!

И всё же это была известная, хотя и скандально, в Париже женщина, писательница Жорж Санд с таким вот своеобразным имиджем. И если Шопену она не глянулась, то писательница, наоборот, была им восхищена, особенно его музыкой. Эта решительная женщина действовала методами Юлия Цезаря: «Пришёл, увидел, победил!». Она стала неотступно посещать все выступления Фредерика, все светские вечеринки с его присутствием. Красивый, одинокий, Божьей милостью композитор, не выдержал «осаду крепости» и сдался. Они начали жить тайно вместе, снимая квартиру. Как в бубен забили сплетни по Парижу - больше! - в колокола. Есть такая когорта людей, любящая копаться в чужом грязном белье, забыв, что своё давно не стирано. А если это любовь?

От такого бесцеремонного любопытства и обострения болезни у Шопена влюблённые, как мышки, прошмыгнули на испанский остров Майорка. Фредерик был восхищён красотой природы острова с горами, с пальмами, со старинными домами, увитыми виноградом. Голубое небо соединялось на горизонте с бирюзовым морем, вдали «белеет парус одинокий», и над всем этим великолепием - пролетающие лебеди. Просто будущий этюд картины Рылова «В голубом просторе». А какое благоухание вокруг! Просоленный запах моря смешивался с ещё цветущим миртом, с ароматами созревших лимонов, апельсинов, мандаринов. И всё это настояно на духмяной хвое сосен. Как сказка нового года из детства композитора!

Но всё всегда кончается. Начался сезон зимних дождей, с моря потянули сырые ветра, обострилась болезнь лёгких у Фредерика. У него пошла горлом кровь, и это оказалась уже чахотка… туберкулёз. Хозяин съёмного загородного дома у Пальмы, узнав про болезнь, бесцеремонно выгнал их на улицу, сжёг даже мебель, которой они пользовались. А жрица пера взяла на остров ещё и своих детей, мальчика и девочку. Вот у этой четверке и начались хождения по мукам: городок был небольшим, у всех ушки на макушке - всё знают. Патриархально-религиозный стиль жизни не совмещался со свободной жизнью приезжих. А тут ещё туберкулёз, в те времена он был сродни чуме; никто не хотел их брать на квартиру, даже продукты не хотели продавать. Кошмар!

Жорж Санд - это литературный  псевдоним Авроры Дюпен (Авророй, богиней утренней зари, звал её только один Шопен) - нашла убежище в горной келье заброшенного монастыря другого городка. Так туда надо было ещё затащить пианино, без которого Шопен не представлял свою жизнь. Возлюбленная наняла солдат, которые на плечах вынесли этот тяжеленный инструмент в гору. А ещё Аврора ходила в новый город за продуктами, готовила, стирала, таскала воду, смотрела за детьми, сидела ночами у постели больного. А ведь ещё и вела записи. Позже она напишет повесть «Зима на Майорке». Она создавала все условия, чтобы её возлюбленный занимался музыкой. Разве это не любовь? В это самое сложное для них время Шопен и написал «Капли дождя».

А кто ж тогда написал «Вальс дождя»? Это наши современники: Ярослав Никитин написал музыку, а Сергей Кузнецов сделал аранжировку. Между прочим, Кузнецов написал все хиты для «Ласкового мая». Но где этот «Май»? А вот эта музыка дождя живёт, и, верю, будет жить бесконечно долго. Я всегда удивлялся, как из дребезжащей струны, выдыхаемого воздуха, ударов по пустым предметам и электронных помех рождается чудо благозвучия, заставляющее размышлять, восхищаться, украдкой смахивая слезу? Порой такой протуберанец гениальности взметнётся одноразово над блестящим любым талантом. Пётр Ершов прославился своей фольклорной сказкой «Конёк-Горбунок», Консуэло Веласкес - трогательной песней «Бесаме мучо», Томазо Альбинони - философским раздумьем в адажио… Я надеюсь, что «связка» Никитин-Кузнецов ещё вспыхнет новым озарением Божественного огня.

…Компания великомучеников на Майорке кое-как дожила до февраля. В феврале весь остров покрывается бело-розовым светом цветущего миндаля. Есть такая легенда об испанском короле, который привёз себе жену с далёкого севера. В чужих тёплых краях она очень тосковала по снегу. И тогда король для своей возлюбленной засадил весь остров миндалевыми деревьями. Весь остров в феврале стал утопать в бело-розовых сугробах цветущих растений, радуя его любимую. Но нашим беглецам было не до этих красот, Фредерик совсем ослаб, его надо было срочно перевозить на материк. Растрёпанная Аврора бегала от одного парохода к другому, но никто из капитанов не хотел брать на борт больного туберкулёзом. Сжалился один, перевозящий свиней. Заботливая мамаша - а как назвать Аврору, если она на шесть лет старше Фредерика? - перевезла семью в своё родовое поместье.

В действительности Шопен оставался третьим ребёнком в семье, вдобавок временами и капризным, требующим больших хлопот, хотя и одарённым. Из-за мелких семейных неурядиц на чистом, просто венецианском стекле их отношений, появилась сеточка трещин. А когда Жорж Санд  написала роман «Лукреция Флорани», где изобразила актрису Лукрецию (себя!) любвеобильной куртизанкой, а Кароля (Шопена!) - своим аристократическим  любовником в гротесковых тонах, то Фредерик не выдержал, обиделся и ушёл, хлопнув дверью. Треснувшее венецианское стекло рассыпалось вдребезги.

Фредерик потом объяснял свой уход поездкой на родину, по которой он очень скучал, правда, никуда он так и не доехал. Они ещё переписывались, но со временем и эти отношения затихли, как колебания маятника без подтянутой гири. Шопен, лишённый опеки, домашнего внимания, уже больше не писал музыку, он только исполнял ранее написанную. Может быть, они ещё бы и сошлись, но масла в огонь подливала дочка Авроры, постоянно нашёптывая Шопену о маменьке: что, где, когда и с кем. Встретились бывшие любовники в 1848 году; Аврора подошла к Фредерику, но он, не удостоив её даже взглядом, повернулся и ушёл. Так бывает - от любви до ненависти всего один шаг. Всё всегда кончается.

Через год Фредерика Шопена не стало.

…Я шёл обочиной дороги по мокрой траве. Умытые дождём деревья, кусты и травы улыбались солнцу: чисто, светло, успокоено - благодать! Я шел с чувством Бога, закончившего сотворение мира, который надеялся, что Он всё сделал правильно. «Вальс дождя», что звучал во мне, соединился с окончанием шопеновских «Капель». В них, после трагического, звучала радостная надежда на лучшее. Надежда - это тоненькая соломинка, за которую ещё можно уцепиться, когда у тебя уже шаг до ада, но может быть ещё сто - до рая.

…По завещанию Шопена хоронили во Франции на кладбище Пер-Лашез под его же музыку - третью часть Сонаты №2. Да вы все слышали её, и не раз, под неё, к примеру, хоронили Л.И. Брежнева - это известный во всём мире «Траурный марш». Такую, просто разрывающую сердце музыку, мог написать только гений. А сердце композитора было доставлено и замуровано в одну из колонн церкви Святого Креста в Варшаве. Это было ещё одно завещание вечно тоскующего по родине композитора.

Его муза, Аврора, его «капелька дождя», Жорж Санд пережила маэстро на 27 лет. Вот так и закончился этот «танец дождя» для двоих. Не нам судить о сложности отношений двух великих людей, в своих бы толком разобраться, но благодаря этой любви родились лучшие книги Жорж Санд и великолепная музыка Фредерика Шопена.

Всё всегда кончается… Но остаются творения гениев! Они пробиваются через толщу времени, как подснежник весной через льдистый снег, и расцветают в наших уставших душах, облагораживая, восхищая и помогая надеяться нам даже на невозможное.  Они - бессмертны!